Один из самых трудных и длинных дней экспедиции.
Встали мы в 6 утра. Витя развёл костёр. Потом мы приготовили себе усиленный завтрак из пшёнки с курицей с добавлением сублимированной свинины, плюс какао и сублимированный сыр с сухарями. Всё это было сдобрено парой кружек горячего чая и несколькими сигаретами (слава Богу, курю в экспедиции я один, поэтому никто на мой табачок не претендует!)
Поели плотно и с удовольствием, будто знали, что следующая еда нас ожидает не раньше, чем через сутки!
В долине Орзагая. Надя фотографирует покрасневший ревень.
Около 9 часов мы вышли от базы.
Нам предстояло спуститься по довольно крутому склону в топкую долину Орзагая. Внизу мы сняли несколько планов прохода Нади и Виктора (редкий случай, я мог запечатлеть обоих своих спутников в одном кадре!) и пошли вдоль реки, вскоре перебродя на другой берег.
Ближе к левому борту долины напали на довольно торную звериную тропу. Основные следы принадлежали копытным. Скорее всего, изюбрям. Но встречались, конечно же, и медвежьи.
В одном месте наткнулись на остатки чьей-то трапезы. По-видимому, кто-то из мелких хищников разодрал птицу.
Долина Орзагая – одна из самых широких долин Восточного Саяна. Ещё отличается шириной долина у речки Берёзовой, что впадает в Кизир. Мы там бывали в 2004 году. Но Берёзовая – река маленькая. Орзагай же несёт свои воды километров пятьдесят до впадения в него реки Озёрной,
Тут кто-то пообедал птичкой.
что вытекает из Медвежьего озера, и образует Малый Агул, который в районе кордона «Стрелка» сливается с Большим Агулом и уже дальше неспешно течёт, называясь Агулом, до самого впадения в реку Кан. Таким образом в этой части экспедиции мы путешествовали по одному водному бассейну, и было очень интересно вначале побывать в самых истоках этой системы, а затем в самом низовье (это у нас ещё впереди!)
Идя по долине, мы не переставали удивляться многообразию растительности, которая к этому времени начала приобретать осенние краски: огромные лопухи ревеня покраснели, мох пожелтел, а листья бадана стали пунцовыми, но не все, и получалась очень живописная картинка из ярко-красных и сочно-зелёных листьев, торчащих из одного корня. Создавалось впечатление, что разноцветные листья навтыкал фантазёр-садовник на потеху детворе!
Виктора начало «заносить» влево и вверх. В итоге мы впёрлись в бурелом и заросли ивняка, к тому же оказавшись на каких-то скалах, с которых мы все по очереди чуть не соскользнули вниз, так как были они густо заросшими разнообразной растительностью.
Я решил возвращаться обратно в долину, так как не видел никакого смысла карабкаться по бурелому, поскольку «наша гора» была километра на два дальше. В итоге я совершил «марш-бросок через низ» и уже спустя минут двадцать восседал на камне перед началом курумника, что огромным разноцветным полем простирался у подножья намеченного нами перевала во Вторую Фомкину речку.
Наверное, я поступил не совсем честно, оставив своих спутников карабкающимися по скалам и бурелому. Но, откровенно говоря, иного способа доказать, что Виктор пошёл, мягко говоря, не тем путём, у меня в тот момент не было. В итоге пострадала ни в чём не повинная Надя. Она не сориентировалась - куда идти, и ей пришлось тащиться следом за Виктором, а Надя сегодня была явно «не в форме». Это вскоре мы поняли. Но зато я получил возможность минут сорок спокойно поснимать подступы к горе, а также пообщаться с очередным косолапым другом.
Когда я догадался, что ждать своих спутников придётся довольно долго, то достал длиннофокусную оптику и занялся макросъёмками. Очень люблю, если есть время, поснимать всякие капельки, паучков, букашек. Когда снимаешь подобные «объекты», открывается целый мир, о существовании которого иной раз даже не догадываешься, пока не поставишь на камеру соответствующий объектив.
И вот я занимался такой «лабораторной работой», когда услышал до боли знакомый рык со стороны кустов ивняка. Ну конечно, добро пожаловать, Михаил Иванович! Милости просим, давно не виделись!
Мишка был большой, упитанный и, кажется, совершенно меня не замечал. Взять бы камеру и заснять, но по закону подлости на аппарате стоит совершенно непригодный для этого объектив, а в руке болтается заряженная ракетница, с помощью которой я хотел обозначить своё местонахождение для отставших спутников.
Я поднялся во весь свой рост и громко сказал медведю, что я, мол, тут, и хорошо бы ему подаваться отсюда вон! Косолапый находился от меня метрах в пятидесяти, и такое соседство мне совсем не нравилось. Мои слова на мишку никак не подействовали, и потому я не придумал ничего иного, как пальнуть в воздух из ракетницы.
Наверное, не будь её у меня в руке, события могли развернуться совершенно по-другому.
Медведь поднялся на задние лапы и замер. Мы смотрели друг на друга. И не было в этом взгляде ни обоюдной любви, ни каких-либо других добрых чувств. Скорее – удивление и заинтересованность.
На выстрел откликнулся Виктор. Судя по крику – был он от меня в полукилометре, не меньше.
И вот именно этот Витин голос только и подействовал на моего косолапого гостя. Он тут же встал на четыре точки и спокойно, без паники, ушёл своим следом обратно в кусты.
Интересно, а не услышь медведь голоса Виктора, так и стоял бы, с интересом изучая меня и аппаратуру, разложенную возле моих ног? Вопрос, как говорится, остался без ответа...
Мы поднимаемся на перевал во Вторую Фомкину речку.
Минут через двадцать появились Надя и Виктор. Девушка еле волокла ноги, на неё было больно смотреть. И потому, когда Виктор вдруг скинул рюкзак и принялся уплетать растущую здесь в изобилии чернику, а Надя тут же последовала его примеру, я не стал никого торопить. Конечно, черника не спасёт от голода и не придаст много сил, но всё же хоть какие-то витамины!
Когда мы взобрались по курумнику на «нижнюю полку» перевала, я предложил Наде не ходить с нами наверх, а подождать здесь. Девушка согласилась, и я окончательно убедился, насколько неважно она себя чувствует.
Метров через пятьсот подъёма мы с Витей были у первого, нижнего озера, которое я, не задумываясь, назвал «Озером Змеи», так как прямо над ним на крутом склоне чудесным природным скульптором было выбито изображение головы пресмыкающегося. Этот рисунок мы видели и от нашей базы. Я быстро развернул технику и сделал несколько кадров озера, «змеиного барельефа» и долины Орзагая. В это время набежали тучки и заморосил дождик.
«Озеро Змеи».
Мы полезли дальше. Я пошёл первым и добрался до точки, с которой открывался вид на второе озеро. Оно оказалось чуть меньше первого, но тоже чрезвычайно красивым.
От всех верхних ракурсов дух захватывало. Но, глядя в объектив камеры, всё становилось плоским и невыразительным. Не помогали и «передние планы».
Вскоре ко мне поднялся Виктор. Он, как всегда, встал со своим фотоаппаратом перед моим объективом и судорожно защёлкал затвором. Эта история повторялась каждый раз, когда мы с ним оказывались на одном и том же месте съёмок. Я терпеливо выжидал, когда фотографирование закончится. Минут через пятнадцать Витька, будто спохватившись, спросил, не мешает ли он мне? Потом засуетился и начал укладывать свои причиндалы со словами: «Надо торопиться, пока есть освещение, чтобы успеть забраться на самый верх перевала! Пошли!»
Ну что тут скажешь? Пришлось недвусмысленно объяснить человеку, что я ещё не снял здесь ровным счётом ни одного плана. И мне нужно как минимум минут двадцать.
- Тогда, может, я потихоньку пойду? – спросил Витя.
- Иди, я догоню, - ответил я, поскольку фотограф наш всё равно не стал бы ждать.
Широты объектива не хватало, чтобы захватить в один кадр и макушки гольцов, и озеро внизу. Приходилось «изгаляться». Панорамы мне уже порядком поднадоели, хотя других способов «объять необъятное» у меня не было. Тогда я сделал один цейтраферный план с видом на озеро и долину Орзагая, в котором менялось освещение, лучи скользили по долине и создавали впечатление времени и пространства.
Камера отсчитывала покадровую съёмку.
И тут, к моему ужасу, я заметил в краю кадра карабкающуюся по курумнику Надю. Я так и знал, что «мой верный оруженосец» не усидит на месте и полезет мне на помощь. Чувства безумной благодарности и одновременно тревоги возникли во мне в ответ на Надин поступок. Ко всему прочему, Надька оказалась в кадре, и я крикнул ей, чтобы она спряталась.
Второе каровое озеро и долина Орзагая вдалеке.
- Зачем ты сюда полезла? – спросил я подошедшую Надю.
- Надоело сидеть без дела! Я же здесь для того, чтобы тебе помогать! – ответила Надя честно.
Правду сказать, в этот момент я готов был расцеловать мою верную помощницу, но почему-то в то же время появилось и желание её поколотить за самовольное восхождение, поскольку такого измученного и бледного лица я не видел у девушки за всю нашу экспедицию!
Сверху послышались какие-то крики. Это был Виктор, который вначале жестами показал, что «мне туда подниматься не надо», а затем что-то типа «давай быстрее, я тебя жду».
Мы с Надей с ужасом посмотрели наверх. Подъём на перевал казался не просто крутым, но даже страшным. Склон был усыпан крупным курумником. И при таком уклоне он представлялся мне крайне тяжёлым и опасным для восхождения без альпинистского снаряжения с тяжёлым рюкзаком.
- Скажи, тебе совершенно точно нужна Фомкина долина для твоего фильма? – спросила Надя.
Мне трудно было ответить на этот вопрос. Я сам толком не знал, так уж необходима была именно эта верхняя точка. Тем более, я очень сомневался, что смогу, не сломав шею, подняться с камерой и штативом по склону. Но соблазн всё же взял верх над трезвым рассудком. И потом я видел, в каком нервно-восторженном состоянии находится Виктор, и переживал, что он там может «натворить дел». Движения у него были дёрганые, резкие. Он очень торопился, и смотреть на него было жутковато.
И я, благословлённый Надей, начал подниматься.
Подъёмчик оказался и впрямь непростым. Одно дело, когда из-под тебя выскакивает пара мелких камушков. Но вот когда уходит вниз огромный бульник, на котором ты стоишь обеими ногами – ощущение малоприятное, да и попросту жуткое!
Неожиданно надо мной вновь появилась Витина фигура. Он замахал руками и я услышал, что он собирается спуститься ко мне, чтобы помочь затащить штатив.
Я ответил, что делать ему этого не нужно. Но Виктор, конечно, не послушал и продолжал спускаться. В конце концов он сбил ногами крупный камень, который снёс собой несколько камней ниже и создал настоящий камнепад! Зрелище кошмарное, особенно когда оно происходит точно над тобой!
Сколько раз все мы зарекались ходить по склонам в створе друг у друга. Этого делать нельзя по элементарной технике безопасности! Но, как обычно водится, знание – знанием, а на практике всё получается с точностью наоборот!
Всё, что я мог в моей ситуации сделать – так это успеть сдвинуться метра на два в сторону. Камни катились точно на меня. И в какой-то момент в голове мелькнула мысль, что «вот мы и приплыли...».
Но, не долетя до меня метров десять, камнепад изменил направление и в итоге пронёсся в пяти метрах левее.
Холодный пот выступил у меня на спине.
- Стой на месте! – крикнул я охрипшим вдруг голосом и начал сам потихоньку подниматься наверх. Виктор остановился.
В этот момент снизу донёсся истошный крик моей дорогой помощницы. Обладая не очень хорошим зрением, Наде показалось, что камнепад снёс меня в пропасть...
Вид с Агульских Белков на Фомкину гору (в центре) и озеро, из которого берёт начало
Первая Фомкина речка.
Каким-то чудесным везением мы с Витей добрались до верха целыми и невредимыми. Хребет Агульские Белки, на котором мы находились, здесь представлял собой довольно широкое плато (около километра). Конечно, перевалом в Фомкины речки назвать его трудно. Если нет других вариантов, можно переваливать и тут, но лучше всё же использовать для этого другие, более пологие и удобные перевалы.
Перед нами простиралась грандиозная картина «Саянских верхов». На юго-западе сквозь облака ненадолго приоткрылся пик Грандиозный, на западе, правда очень далеко, рисовался пик Эдельштейна и ледник Стальнова под ним. Прямо впереди была Фомкина гора с озером, дающим начало Первой Фомкиной речке, чуть левее – истоки Второй Фомкиной и озеро, которое фотографировал Виктор в своём первом Саянском походе с Михаилом Кутузовым в 2003 году.
Об этом я рассказал Виктору. Он тоже узнал своё «родное озеро», объявив, что «вот Саянский круг и замкнулся».
Испытывая естественное желание поближе рассмотреть «знакомые места», Виктор, взяв фотокамеру, пустился бегом на противоположный край плато. Пред этим он дважды терял свой рюкзак, ронял штатив с фотоаппаратом, в общем вёл себя очень нервно и опасно. Я сказал ему, что через пол-часа необходимо возвращаться обратно, чтобы не пришлось идти в полной темноте. Витя пообещал.
Я предпринял попытку снять несколько «верхних панорам», но сильнейший ветер и неоднократно начинавшийся мелкий дождь ужасно мешали. Конечно, картина была суровой и завораживающей, но освещение так быстро менялось, что я не успевал довести до конца ни одну панораму! А с длинной оптикой вообще ничего не выходило – масло в штативной головке опять замёрзло, и движение получалось с рывками.
В итоге я окончательно замочил камеру и съёмками остался страшно недоволен.
Для того, чтобы снимать настолько общие планы, нужна нормальная погода и уйма времени, так как без серьёзных перемещений в поисках ракурсов тут ничего не сделаешь. Это - «чистая география Саянских хребтов».
Виктора, как я понимал, раздирал бешеный восторг, я же раздражался всё больше и больше, так как снимать было, собственно, нечего.
Я упаковал аппаратуру и стал наблюдать за Витей, который на другом конце плато выделывал изощрённые акробатические номера с фотоаппаратом, то приседая, то подпрыгивая, а то вдруг куда-то пропадая из поля зрения. Прошло уже полтора часа, а Виктор, похоже, не собирался заканчивать своё занятие. Я нервничал. Мало того, что мы абсолютно точно попадаем на ночной переход, так ещё и Надя настолько плохо себя чувствует сегодня, что как бы нам не пришлось тащить её на себе!
Только в 19-45 Виктор подошёл ко мне и мы начали движение вниз.
Подойдя к обрыву, я вдруг заметил, как Надя спускается с близлежащего склона! Конечно, девушка наша опять не выдержала и полезла вслед за нами, да только немного ошиблась в направлении!
Спуск обычно бывает легче физически, но труднее в смысле безопасности - об этом знают все, кто когда-либо ходил по горам. Когда ты идёшь вверх, то выбираешь место, куда поставить ногу, за какой камень схватиться рукой, и всегда просматриваешь свой путь на десяток метров вперёд, чтобы не попасть в «ловушку». Был у меня в первой Саянской экспедиции один неприятный момент, когда мы вместе с Андреем Федченковым, сыном моего лучшего и самого верного друга Виктора, карабкались к леднику Стальнова.
Андрей, который моложе меня в два раза, соответственно проворнее и бесстрашнее раз в десять, перед нашим совместным восхождением со съёмками совершил разведывательный выход к леднику, чтобы выяснить, как удобнее к нему подобраться. И вот он вёл меня «кратчайшим путём», который ни с того ни с сего упёрся в абсолютно вертикальную стенку. И тут он, не долго думая, полез по ней без всякого альпинистского снаряжения, а на мой удивлённый вопрос: «Ты уверен, что нам туда?» - ответил, что немного сбился с пути, но так даже ближе, стоит преодолеть маленький подъёмчик – и мы окажемся прямо под ледником.
Я с замиранием сердца смотрел, как Андрей карабкается по скале, и мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Единственная беда была в том, что у Андрея был лишь штатив, а за моими плечами находился всё тот же увесистый рюкзак с камерой и оптикой. И вот я очутился на маленьком уступчике, который в итоге оказался для меня непреодолимым. То есть я видел, куда необходимо поставить ногу, но место это находилось на расстоянии метров двух от меня вверх по диагонали. И я прекрасно понимал, что никак не смогу туда прыгнуть с рюкзаком. Этот самый рюкзак неминуемо утянет меня вниз! Самым ужасным было то, что и обратно спуститься я уже не мог – для этого пришлось бы прыгать на узенькую площадку размером с мою ступню. Так я и «завис». И выбрался с этой проклятой скалы только тогда, когда Андрей на верёвке поднял мой рюкзак – без него я преодолел подъём без особых сложностей...
Спускаясь же вниз, всегда набираешь большую скорость, особенно если поджимает время и усталость берёт верх над осторожностью. Поэтому на спусках и случается большинство несчастных случаев! Я об этом всегда помнил, и решил выбрать другой путь, более пологий, хоть и менее простой, чем тот, по которому мы поднимались.
Наконец, все мы были вместе. И даже целы!
Надя очень сердилась на Витьку и вслух сказала, что он чуть было меня не угробил. Виктор, конечно, стал возражать. Но Надя больше не хотела рассуждать на эту тему, и вскоре наша компания двинулась в обратный путь.
Мы спустились в самый низ долины и оказались в зарослях кустов! Благо, тут было множество медвежьих троп, и мы двигались по ним, благодаря косолапых за их неутомимый труд «дорожников». Одна беда – тропы эти постоянно переплетались, делали замысловатые петли и зачастую уводили нас обратно.
Как потом мне рассказала Надя, она шла, совершенно не видя ничего перед собой, шла машинально, без всяких мыслей, с одной лишь мечтой – куда-нибудь сегодня дойти!
На пол-дороги «к дому» наступила ночь. И как только не стало видно небо над гольцами, хлынул страшной силы проливной дождь. Это было уже за гранью нашего терпения.
Виктор шёл впереди, постоянно меняя направление и возвращаясь назад. Я шёл за ним, послушно повторяя все зигзаги, так как сил на то, чтобы «взять бразды правления в свои руки», у меня к тому моменту уже не было. Замыкала наше изощрённое шествие ничего не видящая и не понимающая Надя.
Примерно в километре до базы мы упёрлись в крутой склон. И хотя понятно было, что до «нашего склона» ещё идти и идти, почему-то мы решили, что нам можно сократить путь, начав подниматься именно тут. С трудом помню все детали нашего возвращения. Вспоминаются какие-то урывки. Например, что я никак не могу залезть на какой-то огромный поваленный кедр. Захожу с одной стороны, с другой, но сапоги скользят, и тут вдруг я теряю под ногами опору и лечу куда-то вниз метров на пять, останавливаясь у огромного камня. Мои товарищи тоже пытаются что-то предпринять, но безуспешно!
Наконец, мы приходим к выводу, что надо опять спускаться в долину, чтобы идти вдоль реки к следующему хребтику, который уже точно окажется нашим. Глядя на GPS, я ничего не понимаю. Похоже, что мы ещё даже не перебрели Орзагай, а должны были это сделать непременно!
И вот мы опять хлюпаем по топкой долине, вода везде – сверху, сбоку, снизу! И ужасно не хочется верить, что идти нам ещё долго. Хочется просто упасть и заснуть. Наверное, я бы так и поступил, если бы не постоянное чувство тревоги за моих спутников. И вот появляются какие-то новые силы, и мы идём в кромешной тьме, на ощупь, скользя и падая каждые десять шагов.
Всё! Вот и наш склон! Навигатор показывает, что до палатки всего триста метров! Но мы прекрасно помним, что тут параллельно идут три или четыре похожих гребешка, разделённые глубокими оврагами с ручьями. Наш – второй или третий. А в какой упёрлись мы – понять совершенно невозможно.
Поскольку ливень превратился в сплошную стену воды, не видно даже собственных рук! И я додумываюсь включить GPS, чтобы его экраном освещать путь перед собой. Виктора и Надю я прошу держаться за меня, так как идти нужно точно посередине гребешка, который размером иногда меньше метра!
Так мы и ползём, как слепые котята, держась друг за друга и всё равно постоянно спотыкаясь и падая. Надя из-за своего упрямства всё-таки не пожелала в какой-то момент подавать руку впереди идущему Виктору, и неожиданно мы услышали, как она «поскользила» вниз. Поскольку «псевдофонарь» был только у меня, нам пришлось последовать её примеру.
Слава Богу, Надя оказалась цела. А мы каким-то шестым чувством узнали, что шли всё-таки не «нашим» гребешком. Но случай помог нам, и теперь мы уже точно поднимались к базе!
Около двух часов ночи мы были в палатке, сняв с себя всю одежду и напялив что-то полусухое, и дрожали от холода до утра. О разведении костра не могло быть и речи!
Надя очень хочет есть. Но ни я, ни Виктор не способны на героический подвиг в виде разведения костра под проливным дождём. Все мы боимся пошевелиться, не то что вылезти наружу!..
