Встали в 6 утра и сразу стали собираться.
Туман, морось. Вчера мы подъели все оставшиеся продукты, чтобы не тащить их с собой. Это было хитрым ходом – сегодня мы обязаны ночевать в избе. Там – еда, тепло, уют!
Часов в восемь мы были практически готовы к движению, но опять хлынул ливень, и мы решили немного переждать.
Потом наметились какие-то перерывы в небесном излиянии. Тянуть дальше нельзя, и мы тронулись в путь.
Первые метры подъёма давались мне с небывалым трудом. Так «тяжело» я ещё не ходил в этом сезоне. Казалось, что сейчас сердце либо вырвется наружу, либо совсем остановится. Я находился в каком-то полуобморочном состоянии и не мог пройти и пятидесяти метров, чтобы хоть на десять секунд не остановиться.
Сегодня я иду последним. Впервые за всю экспедицию! Надя и Виктор не намного лучше меня, но всё же как-то двигаются, что вселяет в меня веру в то, что до избы мы всё-таки доберёмся!
Идём в резиновых «непромоканцах». Но непонятно, есть ли в них смысл. Сырость и снаружи, и внутри.
Перевал с этой стороны очень простой и пологий, если сравнивать его с Тоенским или Фомкиным. Но заползали мы на него добрых полтора часа. Думаю, что с нормальными силами на это ушло бы не больше получаса!
Ни о каких съёмках в пути не могло быть и речи! Ливень и ветер были настолько безжалостными, что иногда создавало большую проблему желание просто удержаться на ногах.
Идущий впереди Виктор на самом перевале увидел кабаргу. Она пробежала прямо перед ним, будто не поняв даже, что за существа движутся по перевалу. Ну вот, и кабарга перестала нас бояться. На кого же мы похожи?!
После некоторого совещания решили спускаться в сторону Ледникового ручья слева от огромного снежника. По самому снежнику идти нельзя - мы непременно переломали бы себе ноги! Да и правее картина была не лучше – перевал обрывался отвесной стеной!
Спуск оказался весёленьким! Угол уклона – градусов 50, не меньше, плюс скользкая трава.
Вторую половину спуска Надя вдруг села на пятую точку и поехала... Я со страхом смотрел на этот цирковой номер, но остановить её всё равно уже не было никакой возможности. Ко всеобщему удивлению и несомненной радости, у Нади этот спуск получился!
Ура! Мы были у Ледникового ручья! Теперь можно сказать, что всё самое ужасное позади!
После перевала у меня открылось «второе дыхание». А Надя совсем сникла и ковыляла, еле волоча ноги. Что ни говорила бы она о своём состоянии, уверен, что основная причина – это всеобщее наше переутомление от физических и нервных нагрузок и скудного питания. Две недели на сублимированных кашах – непростое испытание для организма в условиях горной экспедиции!
Ливень прекратился, лишь когда до избы оставалось не более трёх километров. Мы сняли рюкзаки, упаковали в них резиновые костюмы и перекусили кедровыми орешками, заранее припасёнными Витей и Надей.
Дверь в избу была закрыта на гвоздь. Книга посещений поведала нам, что Серёга ушёл отсюда 14-го августа, то есть через день после нас. И с ногами у него, судя по записи, всё более-менее нормально. В этот же день пришли в избу и Богатырь с Ольгой. Над столом они мне оставили длинное послание из восьми пунктов, которое, честно говоря, вывело меня из себя. Я решил сохранить его для истории. В нём были перечислены «уроны, нанесённые избе нашей группой»...
Мы вернулись в Ледниковую избу.
Вот это письмо:
«Саша, привет!
Вы нам создали, пользуясь избушкой – нашим домом, неприятности, который надлежит ликвидировать:
- Отмыть до блеска бидон и чайник, которые костра не знали!!!
- Летом в костёр дрова только для растопки
- Не подвешенные продукты и постель не оставлять! В том числе на полках.
- Всякие порубанные остатки сразу прибирать в костёр. И сжечь, что оставили ранее.
- Воду в ёмкостях не оставлять!!! Все ёмкости перевернуть вверх дном.
- Обожжённые консервные банки закапывать!
- Красоту в виде веток с шишками на окнах и в других местах не оставлять.
- Личные чужие вещи не трогать!
Надеемся, что всё у вас нормально. Ждём на кордоне. Вниз пойдёте по пилёной тропе – убирайте новый опад.
16.08.07 Богатырь.»
Наверное, получи я это послание в другое время и при других обстоятельствах, всё воспринялось бы более спокойно, тем более что характер Захарыча был нам уже достаточно известен. Но сейчас, после всех наших непростых горных злоключений, такое вот «нравоучение» казалось не просто обидным, но даже кощунственным! Причём большая половина из написанного была абсолютной неправдой! Никаких дров из поленниц мы не брали, продукты и постели не оставляли, воду не наливали, а консервных банок у нас тут отродясь не было. И уж тем более не трогали никаких личных вещей! Единственное справедливое замечание касалось бидона и чайника, да и то не совсем. Бидон «знал огонь», это было видно. Но Сергей, понятное дело, оставшись тут без посуды (оба котелка мы забрали с собой), пользовался им. И, конечно, ничего не отдраил, это в его стиле! Серёга привык жить в окружении бесчисленного множества разнообразных женщин, которые его кормят, поят, моют за ним, а он, как великий конструктор и изобретатель (что ни говори, а это у него получается) при этом ходит вокруг и «учит их жизни». Ну что тут сделаешь? Характер!
Обидным было для нас даже не перечисление «нанесённых неприятностей», а сам тон, в котором это было написано. Думаю, что тон этот «придала» письму Ольга!
Очень неприятно, прийдя в гости к товарищу, вдруг слышать в свой адрес что-то вроде: «Вытирайте ноги!», «Сюда не заходите!», «На этот стул не садитесь, он дорогой!», «Руки помыли – вымойте за собой раковину с хлоркой!» и так далее. Обычно в «такие гости» второй раз не ходят.
Здесь мы находились приблизительно в «подобных гостях». Захарыч был человеком, который не делал ничего, что бы ЕМУ было не нужно или не выгодно. Так его научила жизнь. Возможно, что это черта настоящего хозяина, и только таким и должен быть истинный хранитель заказника! Но лично у меня такие люди всегда вызывали раздражение!..
Конечно, завтра мы обязательно всё почистим и отдраим! А что касается Лепёхина – думаю, что Богатырь ему уже «вставил по полной программе», так что беспокоиться на этот счёт не следует...
Как бы там не было, но мы были в избе. Злые, уставшие, но – в избе!
Виктор продолжал по инерции изображать «великого кострового», как будто не понимая ещё, что тут нам не угрожает отсутствие дров или спичек. Этим он довёл бедную Надю до полного исступления! Я молча слушал их перебранки и не участвовал в них, лишь иногда покрикивая на обоих.
Но мы начали отогреваться, добреть. Тут оказалось на порядок теплее, чем наверху. Градусник у избы показывал +10 по Цельсию. По этому поводу мы сделали вывод, что средняя температура ТАМ не превышала трёх-четырёх градусов!
Мы мылись, стирались, сушились, ели. Вечерний дождик к ночи перестал и мы устроились на ночь в избе: Виктор и Надя на «кроватях», а я посередине на полу.
Сон опять меня покинул. Так бывало всегда, когда заканчивался тяжёлый этап экспедиции. Мысли не давали покоя, а также постоянно тревожили наглые мыши, которые совершенно беспардонно лазали по вещам, шуршали целлофанами, а иногда ползали даже по моему лицу, чем вызывали вполне оправданный гнев с моей стороны. Тогда я хватал очередную нахалку и вышвыривал её в дверь под умоляющий возглас Надюшки: «Только не убивай её!»
Убивать я никого не собирался. И спустя минуты две всё повторялась: Надя визжала «от восторга», так как мыши ползали и по ней, в углу шла какая-то борьба за право обладания остатками наших продуктов, я зажигал фонарь и вновь выбрасывал за порог пару самых наглых нарушительниц нашего спокойствия.
Единственным «добрым делом», которое удалось совершить благодаря такой вот бессонницы – я закончил записи в своём дневнике, так как в последние дни здорово «отстал».
