Сплав по Агулу, действительно, был лёгким и спокойным. Надюшка бессменно прогребла все 280 километров. Мы же с Серёгой периодически сменяли друг друга на руле и на месте одного из гребцов. Виктору весло так никто из нас и не доверил. Он не сильно печалился, продолжая усиленно фотографировать окружающие красоты.

Агул после «Трубы» не имел ни одного хоть сколько-нибудь серьёзного препятствия. Единственная беда – с каждым километром в реке прибавлялось моторных лодок и водомётов. В день мы встречали их по несколько десятков. И от этого наше путешествие постепенно приобретало уже какой-то совсем иной оттенок. Этому способствовало ещё и то, что после впадения правого притока – реки Ульки, вода вдруг стала мутно-глинистая. Как объяснили местные жители, Улька в своём русле проходит через участок с глинистыми берегами. И от её впадения и до самого конца Агул по цвету воды очень смахивает на какую-нибудь среднерусскую речку в районе Рязани.

Всё реже встречались скалы по берегам. Мы прощались с Саянами, и было немного грустно видеть вместо привычных утёсов ровные берега, а потом лужайки в лесу и даже поля от когда-то существовавших здесь деревень.

Усугубляло неприятное ощущение и наличие обычного «российского мусора», который стал встречаться всё чаще и чаще. Иногда, пытаясь найти место для очередной нашей стоянки, мы попадали на такую помойку из сгнивших продуктов, разбросанных бутылок, консервных банок и всевозможных полиэтиленовых пакетов, что это сильно напоминало обочину трассы Москва – Санкт-Петербург. И, когда мы всё это наблюдали, единодушно пришли к выводу, что Богатырь, какой бы он там на самом деле не был – это в первую очередь огромное БЛАГО для Саян! И правильно, что он, как настоящий хозяин, поддерживает идеальный порядок в своём хозяйстве и заставляет других делать то же самое. Не стоило обижаться на Захарыча за его «послание» в Ледниковой избе. Разные люди встречаются сегодня в тайге. Если не заставлять их соблюдать таёжную этику и образцовый порядок, территория заказника в самые кратчайшие сроки превратится в то, что мы наблюдали в низовье Агула.

Интересно ещё, что первые встреченные нами рыбаки-охотники на водомётах, увидев нас и узнав, откуда мы плывём, задавали один и тот же беспокоивший их вопрос: «А Богатырь на озере?». И, получив утвердительный ответ, с негодованием поворачивали обратно.

Спасибо Богатырю, что он есть! Спасибо, что он пытается своими собственными силами защитить этот удивительный уголок от варварства так называемой сегодняшней цивилизации!

Рыбу мы больше не ловили. Она в реке, конечно, была. И рыбаки, встречаемые нами, неоднократно хвастались пойманными тайменями, ленками, хариусами и с удивлением спрашивали, почему мы не рыбачим? И только узнав, что мы «гребём» от самого Агульского озера, они понимающе убирали свои трофеи. Конечно, мы были ТАМ. После ТОГО АГУЛА ловить рыбу здесь просто «не подымалась рука».

В один из дней сплава нас здорово помочил дождик. Но мы не сильно от этого пострадали, так как было не по-осеннему тепло, к тому же на катамаране находился весь арсенал одежды, куча всякого продовольствия, и мы даже иногда исхитрялись приготовить себе чай или кашу «на ходу», не приставая к берегу. Течение позволяло это делать без опасения куда-либо «влететь».

В последние дни настроение у нас стало уже «чемоданным». Я почти ничего не снимал. Та же история, что и с рыбалкой: если бы до этого я не видел ТЕХ КАРТИН, то наверняка бы не выдержал и хватался за камеру на каждом повороте действительно очень живописной реки. Но как можно сравнить красоты низовий Агула с тем же Большим Агулом у тропы к Ледниковой избе или даже с «Трубой».

Много, слишком много разного прожито за два месяца наших скитаний! Даже кажется порой, что перевал Федосеева, Алыгджер и Верхняя Гутара были когда-то очень давно. А что уж говорить о жизни ДО Саян?

Мой живот вечно болит от огромного количества еды, которую мы сейчас поглощаем. Это второй синдром экспедиций, который я называю «синдромом голода». Никогда не забуду, как бедный мой Витя, уже на костылях, после всех наших злоключений в Забайкалье весь пятидневный путь на поезде до Москвы никак не мог наесться. И я покупал ему всевозможные булочки, бутерброды, кефиры и прочую еду на каждой остановке! Я тоже был тогда «не лучше», но Виктору, я уверен, пришлось голодать побольше моего, ведь он готовился ждать меня под водопадом как минимум недели две, а реальных продуктов у него оставалось на три дня!

Низовья Агула.

Спокойная размеренная жизнь в нашей команде в конце концов повлияла и на наши взаимоотношения. Все стали более дружелюбными и терпеливыми. Серёга – так просто живчик! Да и Витя как-то немного успокоился. Единственное, Надюшка никак не придёт в себя и выглядит замученной и уставшей. Иногда она с трудом ворочает языком, будто пьяная, иногда отрешённо смотрит куда-то в сторону. Мне её почему-то очень жалко, но похоже я сам пребываю приблизительно в таком же состоянии. Правда, в последние дни усиленной кормёжки поправился килограмма на три, и теперь кости не так сильно выпирают, как в горах.

Конечно, немного поднадоела жизнь в палатке. Хочется очутиться в тёплой мягкой постели, помыться горячей водой, увидеть лица моих дорогих домашних.

Но знаю, что пройдёт совсем немного времени, может даже меньше недели, и потянет меня опять в путь. Захочется вновь одеть вместо джинсов энцефалитный костюм, вместо ботинок – резиновые сапоги, а на плечи нацепить такой тяжёлый, но одновременно такой родной рюкзак с камерой. Боже, как мне будет не хватать его там, в Москве! Как будет не хватать моих дорогих спутников, которым я, конечно же, причинил немало обид, но которых я очень люблю и по которым уже сейчас, пока мы всё ещё вместе, начинаю скучать.